- «Дракон взрослеет пятьсот лет, потом пятьсот лет старится; глядя на маленького дракона, можно говорить только о его росте – что он маленький, но его рост ничего не говорит о возрасте».
- Так там и написано? – уточнил Войтех Ужбанек. – Это дословный перевод?
- Да, дословный. Еще сказано про хвост...
- Что? Что про хвост? – «Хвост» – записал в тетради.
- «Хвост у дракона всегда лысый, как у крысы. Это отличает драконов, когда они маленькие, от собак».
«Отличает от собак» – закончил Войтех; сказал:
- Слушайте, а ведь и правда! Я никогда собак с лысым хвостом не видел. Кстати, а зачем нам... вам, – писатель покосился на виляющую длиннющую лысину, – дракон нужен?
- Дракон дается вместе со знанием древнеперсидского языка, – ответила Элишка-Элиаш, – это священный язык, и он не может жить в уме человека, если нет дракона.
- А... – Войтех закивал головой, – понятно.
Этим утром писатель чувствовал себя как пьяница с похмелья. На смену всегдашней привычке дать новому делу отстояться – «подышать», – как он говорил, явилось жадное нетерпенье с дрожащими руками и пересохшей глоткой; «чпок!» – вылетела пробка:
- Дорогой мой Элиаш! Давайте... давайте дальше! – взмолился Войтех. – Ах, как жаль, что я не знаю этот дивный язык... – он покосился на дракона, – хотя... может и к лучшему. Что там написано? – спросил, рисуя карандашом на полях вопросительные знаки.
- Тут такое... сплошная мистика! Скажите, а можно я буду просто переводить, не заботясь о литературном костюмчике? Мне, по правде сказать, сложно – строение фразы в древнеперсидском языке совсем не похоже на наш способ изъясняться.
- Так о чем я вам и толкую, мой дорогой Элиаш! – Войтех Ужбанек был счастлив. Войтех Ужбанек пребывал на дне океана мыслей – бездонного и безграничного! Он внимал его звукам и тут же находил соответствующее, наиболее близкое оригиналу выражение в языке; записывал:
«Шэхджэхэн – автор "Путешествия к центру мира" – цитирует слова мудреца Охрмэзда: "Подобно тому, как у колеса нет начала и нет конца, а начало и есть конец, одновременно с тем, что конец и есть начало – всякое событие следует считать не обособленным явлением, а частью общего движения колеса мира. Мудрый не станет пытаться постигнуть все, что вокруг; мудрый сосредоточится на себе, посмотрит: кем я был? кем я стал? что меняется во мне сегодня? к чему мир готовит меня? Малое в большом и большое в малом – вот истина, которой руководствуется мудрый. И если он чувствует, что у него вырастают крылья, он приложит все возможные усилия, чтобы полететь, рассуждая так: если мир меняет меня, значит мир меняется; теперь у него нужда в крылатых людях".
Вняв словам Охрмэзда, – продолжает Шэхджэхэн, – я углубился в познание самого себя и почувствовал неодолимое желание добраться до самой сути. Мир слишком велик, путешествуй я по нему, пытаясь дойти до центра, – думал я, – Но разве может быть в мире что-то, что не отражается во мне? "Малое в большом и большое в малом" – не это ли та истина, которая направит меня?
И я приготовил эти слова как готовят замковый камень, чтобы вложить его в вершину арки, закрепляя им кладку так, что одна истина держит весь свод неустойчивых размышлений, без опоры на кружала доводов.
У всякого события есть брат-близнец: рождаясь – умираешь и умирая – рождаешься. Начав писать свою книгу, я родил ее, а когда закончил, она умерла; и в этот же миг в мире появилась новая жизнь – близнец смерти книги».
